Кошмары города кошек - Страница 37

Стас от досады скрипнул зубами. Ну зачем он заорал, чего он так испугался? Может, призрак все бы ему и объяснил. Ведь не съел бы тот его, в самом-то деле! Он же бестелесный.

Впрочем, вздохнув, признался себе Стас: бестелесность-то как раз и пугает в первую очередь, слишком уж это непривычно и жутко.

Как раз после этого самопризнания он наконец и уснул.

6

На следующий день Стас еле дождался обхода, а когда доктор наконец пришел, очень разнервничался: а ну как тот останется недоволен его состоянием? Еще это дурацкое ночное падение! Вдруг он все-таки повредил ногу?.. Хоть бы соседи про это доктору не сказали!

– Ты чего такой дерганый сегодня? – не ускользнуло Стасово волнение от хирурга. – Хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо, – сглотнул Стас.

– Нога болит?

– Нет.

Доктор возился на сей раз дольше обычного. Настроение Стаса катастрофически падало. Он уже почти убедил себя, что никуда его сегодня не отпустят. И когда услышал: «В следующую пятницу придешь в детскую поликлинику, в хирургический кабинет», не сразу понял смысл сказанного. Лишь когда доктор пересел к соседской кровати, до Стаса наконец дошло: если нужно идти в поликлинику, значит он будет не в больнице. То есть… его выписали!

От радости с ним произошла странная реакция: он обессиленно уронил голову на подушку и почувствовал, как по щекам текут слезы. Домой… Скоро он поедет домой. Как же сильно он соскучился по дому!

Теперь Стас никак не мог дождаться обеда. Мама сказала, что они с папой заберут его после него. Ну почему после? Лучше бы до, лучше бы прямо сейчас! Конечно, мама объясняла, да Стас и сам догадывался, что для выписки следует подготовить нужные документы, а пока обход не закончится, доктор не сможет ими заняться. И все равно Стасу казалось это несправедливым: из-за каких-то бумажек страдает живой человек!

Как ни долго тянулись эти три часа ожидания – Стасу показалось, что прошли все тридцать! – закончились и они. В палату влетела счастливая мама и бросилась обнимать Стаса. Следом, с тюком одежды в руках, вошел папа.

– Одевайся, сыночек, – заворковала мама, – одевайся скорее и поедем домой!

– Ну… ты отвернись, – засмущался Стас, расстегнув наполовину больничную пижаму.

– Да я не смотрю, не смотрю, – села вполоборота к нему мама.

– Ты совсем отвернись, – сказал Стас, и лишь когда мама развернула стул, снял пижаму и натянул родную, вкусно пахнущую утюгом рубашку.

А вот с брюками вышла проблема. Гипс ни в какую не хотел пролазить в штанину. Папа, наблюдавший за потугами сына, задумчиво хмыкнул:

– Марина, штаны-то нам не надеть.

Мама обернулась. Стас собрался было запротестовать, но стерпел, без помощи ему и впрямь было не обойтись. Впрочем, и мама ничем тут помочь не смогла.

«Ну, вот, – чуть не заплакал Стас, – не в трусах же мне домой ехать, даже в кальсонах нельзя, они же больничные!..»

Но мама все-таки нашла выход.

– Давай-ка я тебе аккуратно распорю по шву штанину. Все равно тебе надо будет в чем-то в поликлинику ездить. А когда гипс снимут, я ее снова на машинке прострочу.

Мама достала из косметички маленькие ножницы и быстро проделала задуманное. Дальнейшее одевание не доставило Стасу проблем. К счастью, папа еще дома догадался сделать из своего старого тапка некое подобие сандалии с тесемками, так что и загипсованную ногу удалось обуть.

К машине Стас спустился сам, не позволив родителям себе помогать. С костылями он уже и впрямь управлялся лихо. А когда папа вырулил из больничных ворот и опостылевшие бледно-желтые корпуса исчезли из виду, Стас почувствовал такое облегчение, что готов был выпрыгнуть из машины и бежать впереди нее. Впрочем, этот внезапный порыв ему кое о чем напомнил. Стас повернулся к маме и очень серьезно произнес:

– Я никогда больше и близко не подойду к дороге, если там не будет перехода!

– Никогда не говори «никогда», – хмыкнул папа.

– А вот скажу, – мотнул головой Стас. – Насчет этого точно скажу. Урок не прошел для меня даром.

Папа не выдержал и засмеялся, но быстро прервал смех, кашлянул и тоже очень серьезно сказал:

– Хорошо, если так.

– Да, сыночек, ты уж… – вздохнула мама.

– Я же сказал! – нахмурился Стас. – Ни-ког-да.

Зайдя домой, Стас не сразу признал родную квартиру. Так с ним бывало и раньше – после отпуска, например. Вроде бы все такое же, как было, каким не раз вспоминалось, а все равно воспринималось чуть иначе, будто бы внове.

«А ведь я мог сюда и вовсе никогда не вернуться», – мелькнула страшная мысль, но Стас быстро ее отогнал, и она не успела омрачить его приподнятое настроение.

В прихожую степенно вплыла Вилка. Остановилась, задрала к Стасу голову и тихонько мявкнула, будто поздоровалась. А потом подошла и не потерлась даже, а словно боднула загипсованную ногу: я предупреждала, дескать. Стас неуклюже наклонился и погладил кошку.

Вдоволь набродившись по комнатам, вдыхая их родной, не идущий ни в какое сравнение с больничным, запах, Стас опустился в гостиной на диван и вытянул гудящие с непривычки ноги. Удивительно, но Вилка, не выказывавшая ему раньше нежных чувств, вспрыгнула на диван и улеглась на коленях у Стаса. Тот стал ее машинально поглаживать, ощущая внутри себя добрую теплоту.

– А я думал, ты сразу к компьютеру поскачешь, – улыбнулся папа. Они, обнявшись, стояли с мамой напротив и тоже не скрывали радости.

– Эх, – вздохнул Стас, – я тоже так думал. Но не в компьютере, оказывается, счастье.

Родители засмеялись.

– Ты прямо как Малыш из «Карлсона» заговорил, – отсмеявшись, сказал папа. – Тот, правда, насчет пирогов так высказывался.